У СВО нет цели, только путь.
Борьба похожих друг на друга сторон — это самые долгие и жестокие противостояния в истории, как например, гражданские войны внутри одного народа.
Так ли уж сильно отличаются друг от друга армяне и азербайджанцы, индийцы и пакистанцы, сербы и хорваты? С каким остервенением уничтожали друг друга немцы в Тридцатилетнюю? Мы в Гражданскую? Ту Гражданскую?
Считать, что единство крови, культуры и языка препятствует войне — это так же наивно, как в своё время было надеяться на то, что социалистические страны не будут воевать друг с другом. Или ещё какие «идеологически близкие».
Тут если и есть какая-то зависимость, то ровно обратная: конфликты у очень разных изначально народов приводят к культурному обмену; в случае гражданского конфликта внутри одного народа происходит максимальная дифференциация по двум полюсам, социальная поляризация.
Отмотаем время на 20 лет назад.
РФ и Украина были независимыми государствами уже более 10 лет, их экономико-географическое, этническое и внешнеполитическое положение достаточно сильно различались, но при этом отличия жизни в двух странах оставались совершенно незначительными. Различия внутри регионов порой были куда больше.
Ведь страна-то одна.
И имя ей… Нет, не историческая Россия, потому что от той России мало что осталось, но и не бывший СССР, потому что условные Таджикистан или Эстония в это пространство не входят. Имя ей: Постсоветская Россия. ПостРоссия.
Единственная положительная характеристика которой сводилась к фразе — «Спасибо, что живая». Впрочем, насколько живая — это тоже ещё вопрос. По крайней мере, общество подавало признаки жизни, хотя такая жизнь похожа на существование, прикованного к кровати, безнадёжно больного.
Экономика худо-бедно восстанавливалась после 90-х. Сфера услуг вовсе создавалась почти с нуля. Обыватель получил хоть какие-то возможности пожить по-человечески, и ими отчасти удовлетворился.
А что ещё взять с обывателя? Какая разница, какой над городом флаг, если тебя не режут, не бомбят и не выгоняют из дома? И даже язык учить не заставляют. А вот ребёнка лучше отдать в национальную школу. В карьере пригодится — мало ли на гос пойдёт.
Государство? Формально оба осколка постсовка назывались республиками. На деле это было что угодно, но только не «общее дело». Какая-то совокупность структур, которые можно использовать для личного обогащения (вот истинная идеология постовка — enrichissez-vous!). Максимум, какие-то ценностные ориентиры, сохранявшиеся на уровне отдельной госконторы и её корпоративной культуры.
О постсоветских госконторах сказано немало, и мало что — хорошего. Самая частая характеристика — совок. Причём совок ухудшенный, с годами всё более убогий и ориентированный лишь на прибыль. В ряде случаев, выстроенный уже в постсоветское время. В РФ так точно — не так уж много она взяла из общесоюзных структур, а РСФСР представляло собой недоССР, в которой многие органы отсутствовали.
Вот, например, занятная история формирования ФСБ и СБУ.
Или взять Сбербанк и Аэрофлот. По факту, они почти не имеют отношения к своим историческим тезками и созданы в начале 1990-х почти с нуля. Что не мешает первому заявлять о дате основания в 1841, а второму — собирать роялти с иностранцев за пролёт над Сибирью.
А уж с досоветской Россией сколь либо заметная преемственность есть лишь у железнодорожных организаций — РЖД и УкрЗализницы.
Тем не менее в гос конторах были хоть какие-то ценности, отличные от индивидуалистических. До сих пор можно впечатлиться работой, например, пожарных Херсона, тушивших свой город при любой власти, от обстрелов любой армии.
Чем дальше от земли, тем абстрактнее становятся ценности, и критична становится роль тех, кто может эти ценности формировать, то есть интеллектуалов (гуманитариев).
Гуманитарии и проигранная война за мозги
Советское гуманитарное образование никогда не славилось высоким уровнем. С годами и вовсе выродилось в карго-культ. В постсоветское время лучше не стало, мягко говоря: дегенеративные процессы не только продолжились, но и ускорились в силу безденежья и, как следствие, коррупции в сфере образования, а также общей моральной деградации в безыдейном обществе.
Без «тлетворного влияния Запада» тоже не обошлось. Только дьявол он же хитрожопый, всегда найдёт что предложить взамен. В данном случае — знания, отличные от советских протухших методичек. Тоже, по факту, псевдонаучная пропаганда, но уровнем выше и в гораздо более привлекательной обёртке.
Не имея базы классического гуманитарного образования (Античная философия, Христианство), легко погнаться за ярким, забыв об Истине. Для постсоветских гуманитариев форма давно стала важнее содержания.
Благими намерениями вымощена дорога к учебникам Сороса. Скептиков и колеблющихся убедят гранты. Многие готовы внимать пропаганде, транслировать и даже создавать её за так… из искренней веры. Государство? Оно гуманитарной сферой вообще не интересовалось. На ней же нельзя заработать серьёзных денег. Какие-то бюджеты на интеллигенцию сохранялись, ведь так принято же. Тем самым, государство прикармливало тех, кто его похоронит.
У остальной интеллигенции уровень образования был, несомненно, выше. Но их область знания узко профильная, политическое сознание и моральная система ценностей у них отсутствует. Непрофильное же было либо для галочки, либо см. выше про гуманитариев. Ожидать даже от очень умных технарей высокого уровня критического мышления в непрофильной сфере — достаточно наивно. Во всяком случае, системно этого не прививалось. Кто-то индивидуально выработал, но у большинства такой культуры не было.
К гражданской войне в ПостРоссии всё шло давно. Очень давно. Не в 2014 и не в 2004, и даже не в Киеве всё это зародилось.
Война за мозги была проиграна не на Украине, а в Москве. Причём ещё советской. Окончательно растоптана и расстреляна из танков в октябре-1993. Всё остальное — следствие.
Русские люди Кривбасса, Харькова и даже Одессы, которые записывались в украинские добробаты в 2014 — это следствие проигранной битвы, точно так же, как и «русские националисты», шедшие в «Азов» и занимавшиеся там геноцидом русских Донбасса. К ним же примкнули в 2022 году примкнули русские IT-компании, отказывающиеся поставлять свой софт на внутренний рынок.
Глупо обвинять в этом исключительно Путина, потому что он просто плыл по течению. Течению, которое сформировалось ещё при живом СССР и окончательно оформилось при Ельцине.
Хотя даже Ельцина столь же легко можно представить разгоняющим танками (пост)русских либералов и украинских националистов, если б на это был доминирующий запрос в постперестроечной (пост)русской гуманитарной интеллигенции. Но его не было. Был ровно противоположный.
Да, гуманитарная интеллигенция это малая доля народа. Но именно они формируют актуальную повестку. При этом, сами они тоже кушают чью-то (и мы даже знаем чью) пропаганду, просто поданную под видом науки, а чаще просто красивой картинки. Гуманитарное образование, напомню, в жопе.
Но была и другая интеллигенция. Которая видела, что магистральный постсоветский путь ведёт к вырождению и вымиранию. Буквально.
Ещё в 1993 эти две интеллигенции смертельно враждовали. А дальше… стали помаленьку перемешиваться. Среда-то одна. Особенно в новых поколениях, не заставших в сознательном возрасте противостояние Ельцина и Верховного Совета.
Многие «красно-коричневые» патриоты предпочли в той или иной мере примкнуть к власти. Надеясь на её эволюцию, или даже самим на что-то повлиять. Многие «либералы» (термин не совсем корректный, но исторически устоявшийся) разочаровались в выбранном ПостРоссией пути. И тем и другим в какой-то момент пришлось сделать выбор — ассоциировать ли себя с этой страной и с государствами, что в ней возникли.
Три кита пострусской русофобии
Довольно быстро «либеральных» сторонников власти практически не осталось, ибо режим был реально отвратителен. Что в РФ, что на Украине — примерно одинаково, но выводы из этого люди сделали разные.
Самые последовательные либералы отказались от коллективных идентичностей вовсе. «Родина там, где жопа в тепле», как говорил брайтонский таксист в «Брате-2».
Но даже среди эмигрантов такие далеко не все. Тот же Брайтон-Бич в основном заселён людьми, которые не смогли интегрироваться в американское общество, и забились в нелепом заповеднике перестроечного СССР посреди Нью-Йорка. И тем самым от исторической родины так и не оторвались.
Они следят за происходящим в ПостРоссии, но строго через искривлённую оптику эмигрантских и «либеральных» СМИ, ищущих любой связанный с ПостРоссией негатив, которого, справедливости ради, хватает. Они ищут оправдание своего жалкого положения. Не всегда финансово жалкого… но что-то, видимо, гложет их изнутри. То ли так и не ставший им родным язык и культура вокруг, то ли боль бывшего (пост)советского интеллигента, воспринимавшего себя «прогрессором» по Стругацким, опущенного новой родиной до статуса гастарбайтера.
Социально неудовлетворённые эмигранты на Западе — один из трёх китов, на которых встало превращение «либеральной» повестки в полностью русофобскую. Второй кит — гуманитарная интеллигенция, наблюдавшая за трендами, расходящимися с рекомендациями из учебников Сороса.
Это же ошибка, а то и преступление! Мы пострадаем! Научно доказано!
Негодование было тем больше, чем дальше были эти люди от реальной практики. Оптимально — в другом государстве. Идеально — в государстве, вобравшем в себя негатив ПостРоссии, но лишённого «ошибочных» и «преступных» трендов. Наличие (но не результаты!) которых, однако, можно было прекрасно наблюдать в РФ в силу единого медиапространства. Казалось бы, при чём здесь Украина?
Но и в РФ от практики удалиться было несложно. Страна большая, и совсем себя не знающая. «Мы не знаем общества, в которой живём» — это, вообще-то, глава СССР и ранее КГБ Юрий Андропов сказал. Будучи, по идее, самым осведомлённым человеком в стране. Что уж говорить про гуманитарную интеллигенцию, замкнутую в современные цифровые манямирки?
Третий кит пути «либерального» антисоветизма к русофобии — совместное детище обоих акторов Холодной войны: антиимперский дискурс. Он же антиколониальный, он же антифашистский. Нет, речь не про совместную борьбу с нацизмом. Речь именно про то, чем «славны» нынешние антифа — этика, которую с полным правом можно назвать вырожденческой. Корешки-то её в прошлом веке лежат, в нашем случае это очевидно. «Угнетённым» стало быть почётно и выгодно, а «угнетателем» — позорно и бедно.
Начиналось всё как будто безобидно — вот только не кончилось до самого конца Союза. Ну и насколько «отсталой» относительно РСФСР была тогда УССР это вопрос со звёздочкой.
В позднесоветское время накал государственной «обратной дискриминации» как будто спал. Но она успела создать паттерны в обществе, которые с годами лишь укреплялись. Национальные республики жили богаче нищей РСФСР, особенно её неавтономных русских областей, и их жители всерьёз начинали верить, что это не из-за дотаций великоросского Ваньки, а из-за большего трудолюбия нацменов. Итог закономерен.
Результаты референдума о независимости Украины 1 декабря 1991. Сколь либо заметно против только Крым. Но и там за незалежность проголосовало больше половины.
Оно и неудивительно, при таких-то обещаниях. Сплошная многонационалочка и дружба народов. Даже с РФ «Украина развивает и углубляет связи».
А объясняла жителям нацреспублик, что они именно нацмены (или, по крайней мере, их попутчики), та самая гуманитарная интеллигенция. Её национально-ориентированная часть. У советской власти к ней было двойственное отношение. С одной стороны — подкармливали в рамках политики «коренизации», которую так до конца и не отменили, с другой — вполне обоснованно подозревали в антисоветских настроениях, и потому порой прессовали. Не настолько, чтоб раздавить совсем — но достаточно, чтобы та возненавидела советскую власть, которой, в сущности, и обязана своим существованием.
Впрочем, в основном это касалось самых национальных республик вроде Прибалтики и Закавказья. УССР же, кроме 3 областей Галиции, недалеко ушла от какой-нибудь АССР вроде Татарской внутри РСФСР. Один народ всё же, и примерно одинаковая среда.
Даже слишком одинаковая. Однородность и скука позднего СССР рождали среди интеллигенции (не только гуманитарной) тягу к какой угодно идентичности. Ровно так же, как дефицит и бедность рождали унизительную тягу к банальному импортному ширпотребу вроде джинс.
Даже селянская украинская национальная идентичность, криво-косо насаждаемая официозом (во главе с Тарасом Шевченко, которого в УССР было немногим меньше Ленина) в этих условиях оказывалась притягательной.
Впрочем, усваивалась она неспешно. И уж тем более — расширялась на персонажей вроде Петлюры, а затем и Бандеры. Селянская недалёкость местных, после 1991 преимущественно галицийских, культурных идеологов давала о себе знать. Если Западэнщина довольно быстро усвоила галицийское понятие украинского, то даже центральная Украина ещё долго сопротивлялась, а уж на так называемом «Юго-Востоке» и вовсе надолго возобладал противоположный тренд на ресоветизацию.
Ресоветизация и её обречённость
Провалившись в жуткий ад 90-х, ПостРоссия оказалась в безвременье и непонимание, а что делать-то вообще?
Более того, самые умные уехали. А из оставшихся, мягко говоря, не самые толковые и инициативные оказались в государственном секторе. И вот им-то и предстояло искать пути выхода из страшной жопы.
Какие пути могли увидеть такие люди?
— Вернуть более или менее знакомый СССР. Безусловно, поздний — раннего не застали поколения, принимающие решения, да и социально тогда совсем другая страна была;
— Пытаться заимствовать что-то непонятное с Запада. Прежде всего, Европы — сперва пытались с США, но дело не пошло.
Применялись оба подхода, но первый тупо проще для бывших советских людей в основном советских структурах. Логично, что он если и не применялся чаще, то чаще доводился до конца. И Украина от РФ тут отличалась минимально. Разве что проходило всё как-то спокойнее. Масштаб экономического провала был как минимум не меньше, но хоть без войн, терроризма и этнокриминала.
Статистически значимые различия РФ и Украины появились не ранее середины 2000-х. С этого же времени пути двух осколков ПостРоссии стали расходиться. Но было бы большой ошибкой говорить о том, что процессы в них шли независимо. Как раз напротив, два осколка влияли друг на друга, скорее отталкивая в противоположном направлении, как плюс и минус, как Инь и Янь.
Выше я приводил пример гуманитарной интеллигенции, которая критиковала «путинизацию» в РФ, исходя из теории и не зная практики, — и что удобнее всего это было делать извне РФ, но в том же культурном и медиапространстве. А медиа — оно же как сороки, ему неинтересны успешные проекты и медленные, но существенные улучшения. Медиа интересны скандалы, интриги, расследования. То есть негатив. Ну и заказуху никто не отменял, а «чёрная» заказуха конкурентов куда привлекательней «белой» рекламы, особенно каких-то скучных новых производств.
Автор подался в путинисты? Упаси Боже! Автор вообще считает 2000-е «потерянным десятилетием» для качественного, а не количественного развития и продолжением 90-х для большей части глубинки. Более того, автор утверждает, что нечто наподобие «путинизма» второй половины 2000-х наблюдалось и на Украине: при Ющенко и Януковиче, и уж тем более при Кучме, украинская экономика не только деградировала, что-то где-то и развивалось. Особенно до кризиса 2008, из которого так толком и не вышла постсоветская металлургия: для Украины, как, кстати, и для ранней РФ, — хребет экономики.
Вопрос в том, что и где развивалось. А что и где разваливалось — в это же самое время и зачастую прямо по соседству. Этот вопрос стоит отдельного поста, а здесь просто констатируем, что ПостРоссия была полна чудовищных социальных и экономических контрастов, которые с развитием отдельных отраслей экономики становились лишь больше.
Эти контрасты должна была сгладить системная политика государства. Как экономическая, так и социальная. Оба государства пытались, но вот здесь и сказалась разница политикумов РФ и Украины. В них обоих наблюдалась частичная ресоветизация в скорее ухудшенном, чем улучшенном виде, против в которой в них обоих боролась гуманитарная интеллигенция. Поддержанная олигархами и целыми отраслями, выросшими уже в ПостРоссии, прежде всего IT и ритейл, которым эта ресоветизация нафиг не сдалась. Но в РФ частичная ресоветизация госсистемы оказалась более последовательной и успешной. Влияние медиа, олигархов и «построссийских отраслей» на массы и саму госсистему — сократилось, возможности государства навязывать свою волю — выросли.
При этом сами медиа, олигархи и «построссийские отрасли» никуда не делись. Кого-то из них путинской госсистеме удалось переманить на свою сторону из соображений личной ли выгоды, или из осознания некоторых улучшений по сравнению с 90-ми. Но большая часть продолжила жить в параллельном мире с властью в лучшем случае не взаимодействуя, в худшем — конфликтуя.
А на Украине ни Кучме, ни уж тем более Ющенко или Януковичу не удалось переманить даже и тех немногих. И госаппарат Украины повис в воздухе, не имея никакой социальной поддержки, кроме совсем уж бюджетников да «титушек». Зато врагов — сколько угодно. И — какое любопытное совпадение! — все сколь либо многообещающие политики, особенно антимайданной ориентации, оканчивали жизнь самоубийством при максимально интересных обстоятельствах. Типа «застрелился двумя выстрелами в голову» (сперва в рот, потом в висок). Назову лишь несколько фамилий: Кушнарёв, Кирпа, Кравченко, Лях.
А гуманитарная интеллигенция и формирующийся средний класс (новая шляхта) из «построссийских отраслей» таким смертям лишь радовалась. Какие-то политики умерли. Логично же с ними связать всю мерзость вокруг? Не с «либерализмом» же экономики и слабостью госправосудия, позволяющим олигархам творить такой беспредел. В самом деле, представьте что такое случилось бы в РФ? Как бы посмотрели на человека, которой потребовал бы после такого увеличить зарплату ментам и следакам? Что-то бы попетросянили про любовь к сидению на бутылке, не иначе.
Кстати, сказать, в РФ (или ещё РСФСР?) такое было. В августе 1991, во время «нулевого майдана» aka ГКЧП, или вскоре после. Пуго, Ахромеев, Кручина, Павлов, Лисоволик. И это вот вообще не удивительно. Как учит Иммануил наш Валлерстайн, в странах периферии мира-экономики крупному капиталу выгодно максимальное ослабление государства. А народу — напротив, невыгодно, но кто ж его спрашивает?
Но если кто-то думает, что ресоветизация — это решение проблемы, тот так ничего и не понял в развале СССР. Коммунистическая идеология в советском изводе издохла ещё в 60-х, к 1989 истлел труп. Плановая экономика — обанкротилась. Эти 2 составляющих, в целом, возрождать и не пытались — но что, остальное было лучше?
Что-то когда-то, может, и было. Но к концу 1980-х совок — это труп не только в идеологии. В экономическом и кадровом моторе под названием «урбанизация» — закончилось топливо (русская деревня), а перевод на другое топливо (среднеазиатские аулы), слава Богу, сорвался из-за случайного стечения обстоятельств. Политика — лишь создавала иллюзию управляемости. А гуманитарная интеллигенция с упоением погрузилась в чернуху, воспевая происходящий в стране пиздец.
Стоит ли говорить, что в ПостРоссии пиздеца меньше не стало? Доломались последние, уже чисто моральные ориентиры.
Мальчики захотели стать бандитами, завозящими импорт кабанчиками или на худой конец прапором, толкающим налево соляру.
Девочки — валютными проститутками либо (что то же самое в завуалированном виде) выйти замуж за олигарха или иностранца.
А на тех, кто должен был создавать смыслы — гуманитарную интеллигенцию — хлынули либеральная пропаганда и виртуальные миры Постмодерна.
Ресоветизация 2000-х и далее — это попытка навести порядок в аду. Инструментами, которые сломались ещё в живой империи.
Постепенными улучшениями ресоветизации, быть может, и можно превратить ад в что-то вроде чистилища. Путинской РФ в 2010-е это более-менее удалось. Но гуманитарная интеллигенция этого уже не увидит. Она уже замкнулась в своей картине мира, где ПостРоссия прочно ассоциировалось с Россией. И единственный выход из этого ада — это Россию уничтожить.
Эталонный пример. Тем более показательный, что Бабченко не имел никакого отношения к Украине до 2010-х.
Эта ассоциация сама по себе неочевидна. Путь к ней (пост)русской интеллигенции долог, и начался ещё в XIX веке. К 2014 этот путь был пройден достаточно многими, особенно на Украине.
Там всё-таки третий кит давал о себе знать, вкупе с нахождением в другом (и ещё более дегенеративном) государстве. А также системной работой по усилению национальной составляющей в украинской гуманитарной интеллигенции, начатый где-то в 1990-х Киево-Могилянской Академией и западэнскими министрами культуры и образования.
Но не следует преувеличивать роль последних. Галиция до сих пор активно поставляет нам врагов и на фронт, в медиасреду, но сами по себе они хоть и русофобские, но малоопасные восточноевропейские селюки. Вроде каких-нибудь румын. А вот с киевской интеллигенцией, харьковской промышленностью, днепровскими деньгами, одесскими портами и прочим наследием Имперской Украины — это действительно серьёзный враг.
Наши главные противники — не галичане. Главные противники — как раз русские. Русские из альтернативной ПостРоссии, ставшей АнтиРоссией. А стала она ей потому, что ПостРоссия — отвратительна.
Настолько отвратительна, что хочется максимально от неё дистанцироваться. Настолько, что главные паблики Харькова, Одессы, Днепра и даже Киева начинаются со слова «Хуёвый». Тем не менее, эти паблики топят за Украину против «русни». Почему? Потому что пострусская гуманитарная интеллигенция увязала весь этот негатив с советским (что отчасти верно) и русским (что неверно в корне) влиянием.
Русские Украины воюют не за Украину. Русские Украины воюют против России. И против всего русского. Украинский нацпроект не был особенно успешен в создании позитивного образа будущего Украины. Но он был чертовски успешен в создании негативного образа будущего РФ. Потому что базировался на действительных реалиях ПостРоссии. Которых на Украине сколько угодно — но и в РФ, увы, хватает.
И в наибольшей степени всё это относится к самой русской части Украины — исторической Новороссии.
Лучше всего, киберпанк образ ПостРоссии будущего выведен на Youtube-канале киевлянина Михаила МК. С Украины-то оно виднее, и это не ирония. Там это будущее отчасти уже наступило.
Казалось бы, голый негатив — слабая мотивация. Но такой термоядерный поток негатива способен на многое. Демотивация любых прорусских (и уж тем более пророссийских) устремлений — самое очевидное. Если копнуть глубже, то представляется безумной и лишёной всякого смысла вообще любая настоящая борьба за свою культуру и самостоятельность.
И поэтому так называемый «украинский национализм», в своей интеллектуальной части — это вовсе никакой не национализм. Это агрессивная форма глобализации. Точнее, глокализации: субкультурной локализации в рамках глобализма, объявленного безальтернативным.
Его образ будущего — это евроинтеграция «тушкой и чучелом». Для лучших — евроинтеграция в личном порядке. Для остальных — смирение с ролью НедоЗапада. Где всё так же, только хуже. Это прекрасно расписал Крылов ещё в 2000-х — и в глубине души мыслящая часть «украинских националистов» всё понимает. Но альтернативой видит только (Пост)русский Ад. И поэтому готова воевать.
А теперь вспомним про три кита пострусской русофобии, «новую шляхту» пострусских отраслей и интересы крупного капитала в странах периферии.
Всё сходится в одну точку. Украина после 2014 — это закономерный мейнстрим эволюции ПостРоссии.
И ключевой вопрос тут — не почему Украина пошла по такому пути, а почему РФ по нему не пошла. И даже, вроде бы, против него воюет.
